В 1914 году Речицкий уездный исправник доносил Минскому губернатору о наличии промышленности в этих краях. Согласно его рапорта, на Хойникщине числилось 25 предприятий:
– лесопильные заводы:
1) урочище Красный Рог – владелец Андрей Михайлович Авраамов;
2) урочище «Гуда» – наследники Митрофана Михайловича Авраамова;
3) урочище Гудов – Василий Михайлович Авраамов;
4) урочище Кливы – катушечный завод Василия Ивановича Андрощука;
5) урочище Мокиш – временный лесопильный завод – владелец Шлема Калманович Кругликов;
– винокуренные и крахмальный заводы:
1) крахмальный завод в имении Судков – владелец Василий Иванович Андрощук;
2) винокуренный завод в имении Хойники – владелец Андрей Михайлович Авраамов;
3) винокуренный завод в фольварке Стреличев – владельцы – наследники Митрофана Михайловича Авраамова;
4) винокуренный завод в имении Рудаков – владелица Елена Генриховна Ванькович.
Передовые технологии того времени проникали уже и в Полесскую глубинку. Так, в имении Рудаков та же Елена Ванькович имела свой маслобойный завод. В имении же Хойники Мордух Симхов Дворецкий содержал паровую мельницу, потому что конную содержать было невыгодно.
Имелись и кожевенные заводы. В имении Хойники их было два, которыми владели Мовша Мордухов Перцовский и Ерма Берков Железняк.
Но больше всего на Хойникщине было кирпичных заводов – 12. В Борисовщине их имелось три. Одним владел сам хозяин имения Михаил Владимирович Ястржембский, другими – Филипп Михайлов Бобрик и Стефан Иванов Гарбар. Завод в Поташне принадлежал Филиппу Михайлову Новицкому, а в селе Губоревичи – Адаму Денисову Васюку. Владелец имения Хойники Андрей Михайлович Авраамов тоже не преминул обзавестись подобным предприятием, наследники Митрофана Авраамова заимели заводик в имении Стреличев.
Но наиболее предприимчивыми в этих делах были жители деревни Высокое. Здесь имелось 5 заводов. В донесении исправника начертаны имена их владельцев: Николай Иванов Скидан, Сергей Сергеев Ходос, Яков Карпов Жебит, Адам Григорьев Повод и Иван Повод (вероятно, брат Адама, потому что отчество не указано).
Поскольку к 1917 году на Хойникщине было не так уж и много кирпичных зданий и сооружений, то можно предположить, что, несмотря на военное время, продукция Хойникских заводов все же пользовалась спросом. Ибо большинство заводов было открыто именно в военный период и не имело официального разрешения на открытие и производство продукции. Власти как уездные, так и губернские вовсе не торопились применять к нарушителям суровые меры, как это бывало в мирное время.
И грамоте учили
По сохранившимся требовательным ведомостям на жалованье (сейчас это называется ведомости на заработную плату) в архивах Минского губернского правления удалось установить наличие школьных заведений в Хойникской волости по состоянию на январь 1908 года. Наибольшее количество школ было церковноприходских – всего шесть. В Бабчине существовала женская одноклассная церковноприходская школа, где преподавала учительница Ольга Бруякина. В Оревичской ЦПШ учил Ефрем Исаков, в Алексичской – Надежда Янковская, в Стреличевской – в учителях был дьякон Яков Ивашко, в Тульговичской – Константин Юхно, в Новосёлковской – Ольга Турцевич. Полагался им каждому годовой оклад в 240 рублей, или 20 рублей в месяц. Сами учителя были из местных и грамоты великой не имели, но полагающиеся для изучения предметы знали и доносили их до учеников не только педагогическим тактом и твердой волей, но, при случае, и твердой рукой.
Были на Хойникщине школы рангом и повыше – земские. В Пудаковском земском училище преподавала учительница Лидия Козачевская, в Дубровицком – учитель Алексей Попко, в Избыне (училище было открыто 16 сентября 1907 года) учила Надежда Бирюкович. А вот в Хойниках земское училище открылось с 1 октября 1907 года. Здесь уже было два учителя – учитель Адам Кендыш и младшая учительница Наталья Потапенко. Зарплата здесь была повыше и составляла 338 рублей 80 копеек в год, или 28 руб.20 коп. в месяц. Дело в том, что в земских школах (училищах) учителя имели более высокое образование, вплоть до университетского. Но обычно они получали, при сдаче соответствующих экзаменов, диплом учителя в Минской гимназии, которая имела статус правительственной. Уровень знаний позволял получить диплом домашнего учителя или школьного учителя. Вот последние и преподавали в земских школах.
Конечно же, школы были в Хойниках и других населенных пунктах и раньше, и назывались они народными. Так, народные училища в Хойниках и Погонном были открыты еще в 1863 году, в Загалье – в 1865 году, в Великом Боре – в 1866 году. В 1879 году в Хойникском народном училище учились 34 мальчика и 3 девочки, в 1884 году – соответственно 55 и 3, в 1906 году – 100 и 31.
Но все же этих школ было крайне недостаточно, и большинство населения продолжало оставаться неграмотным.
Отказать – значит получить
Уже 12 лет нет в живых великого обозного. Имение разделено надвое между сыновьями Владиславом и Юзефом*. Владислав живет спокойной умеренной жизнью, какой она была в последние годы жизни отца. Да еще, женившись на дочери графа Ракицкого**, получил в приданое имение Городище Речицкого уезда с 1842 душами крепостных. По количеству душ оно мало уступает (пра што гэта?) доле брата Юзефа.
А Юзеф мало занимается имением, там все больше экономы хозяйничают. Сам Юзеф на службе – президент криминальной избы Могилевской губернии. Кстати, он так и не женился. И вот в 1852 году в возрасте 63 лет Юзеф умирает***. На основании указа Речицкого уездного суда от 10 июня 1852 года, который отказал его имение Владиславу Прозору (отказал это значит – присудил), составляется сказка. Здесь перечисляются населенные пункты и количество крепостных душ в них. Очень любопытно, что сказка составлялась почти через год после решения суда – 21 мая 1853 года. Кто управлял имением в этот период в документах не указывается.
В сказке говорится, что "отказываемое за помещиком Владиславом Прозором Юзефовское имение с фольварками Юзефовом, Рудным, Делистовым, Храпковом, Аркадиею, Красносельем и вновь устроенным Рогинем да деревнями Дворищами по ревизии 1850 года 270 мужчин и 274 женщины, Рудном 120 мужчин и 125 женщин, Новоселками 228 мужчин и 271 женщина, Храпковом 131 мужчина и 162 женщины, Уласы 70 мужчин и 60 женщин, Красноселье 86 мужчин и 95 женщин, Рашев 33 мужчины и 31 женщина, а всего по настоящей девятой ревизии 914 мужчин и 1018 женщин". В отказной книге говорится заодно и о получаемой земле имения Юзефово. Пахотной земли здесь было 5 902 десятины и 1600 саженей, сенокосной – 2 930 десятин, усадебной – 284 десятины 1600 саженей, леса – 7 156 десятин 1600 саженей, отведенной для духовенства и церковного причта – 21 десятина 800 саженей, под рекою Припять и озерами – 112 десятин 1600 саженей, под болотами 1116 – десятин 1600 саженей, под неудобицами – 1233 десятины 1600 саженей. А всего-то землицы 18 708 десятин 1600 саженей.
Подписи под этим документом поставили предводитель дворянства Ракицкий и помещик Оскерко.
*К. Прозар падзяліў маёнтак у 1832 г.
**Яшчэ за восем гадоў да смерці абознага, г. зн. на 1833 г. у сям'і Уладзіслава Прозара было трое сыноў – Караль Пётр Норберт, Мечыслаў Юзаф Эліяш і Уладзіслаў Рыгор (†1845), а Д. Л. Вінаградаву толькі зараз надумалася ўспомніць пра ягоны шлюб з Тэкляй Ракіцкай.
***Юзаф Прозар памёр не ў 1852 г., а ў 1845 г. у сваім спадчынным маёнтку Бесядзь у Беліцкім павеце Магілёўскай губерні. Было яму пяцьдзесят пяць гадоў. Пахаваны ў фамільным склепе ў Хойніках (агульнае месца пахавання на здымку Ісаака Сербава 1912 г.). Гэта засведчана запісам у метрычных кнігах Астраглядаўскага касцёла [НГАБ. Ф. 1089. Воп. 1. А. з. 3. А. 44 – 44 адв.]. Так што не адно складанне сказкі, але і рашэнне суда адбылося значна пазней. (С. Бельскі)
"Коробочный сбор"
Преимущественно еврейское население накладывало свой отпечаток на жизненный уклад Хойник. Местечковцы занимались в основном ремеслами и торговлей. Большинство евреев жили небогато, но были среди них и состоятельные люди. Обогащались они за счёт аренды трактиров, шинков, мельниц, почтовых станций, а некоторые умудрялись брать откупы у властей на сбор определенных налогов, и особенно так называемый "коробочный сбор". Коробочный налог – специальный налог с евреев в Российской империи в черте оседлости по Положению 1844 года. Взимался с убоя скота, резания птицы и с продажи кошерного мяса (дозволенного по еврейским законам), а также с еврейских домов и лавок, с еврейских промышленных заведений и с наследственных денежных капиталов. Назначение коробочных сборов – облегчение вносимых податей, уплата долгов еврейских обществ, содержание еврейских училищ, благотворительность. А кто лучше евреев может собрать налог с евреев?
Но еврей не был бы евреем, если бы не имел в чем-либо выгоды. По обыкновению, сборщики налогов не торопились, собрав деньги, нести их немедля в казну. Эти довольно приличные суммы пускались в оборот или отдавались на время под солидные проценты. Затем деньги полностью уплачивались в казначейство. Однако за просрочку казначейство начисляло пеню, которая, конечно, была ничтожно мала по сравнению с полученным барышом.
И вот 16 октября 1864 года заседает Минское губернское правление рассматривает задолженности евреев-откупщиков по Речицкому уезду. Такие задолженности есть практически по всем волостям, в том числе и по Хойникской. И что примечательно, задолженности имеются только по пене. За 1846 и 1847 годы за речицким купцом Залманом Френкелем числится задолженность пени 307 руб. 61 коп. Видя такую его неаккуратность, речицское земство сменило откупщика налогов и назначило других лиц, но тоже иудеев. Это были хойникские мещане Сроль Клюйковский и Юдка Перцовский, а также брагинские купцы Мордух и Хаим Равиковские, за которыми также числилась задолженность по пене за 1849 – 1851 годы и за 1855 год в сумме 208 руб. 88 коп.
Прошло более 10 лет, а евреи так и не торопились погасить задолженность. Рассматривая ходатайство Речицких властей, а также объяснительные самих должников, Минская управа постановила следующее: с хойникских евреев Сроля Клюйковского и Юдки Перцовского, а также с брагинских купцов Мордуха и Хаима Равиковских пеню в сумме 208 руб. 88 коп. взыскать полностью. А вот по речицкому купцу Залману Френкелю было принято удивительное решение. Как видно, Френкель один имел задолженность в полтора раза большую, чем его преемники вчетвером. Однако в протоколе написано следующее: "…предписать Речицкой городской думе в разрешении рапорта ее за № 426… показываемую думой пеню на… купца Залмана Френкеля 307 руб. 61 коп. сложить (что означает списать. – Авт.)". И это несмотря на то, что оному Френкелю уже было списано пени на сумму 278 руб. 95 коп. Мало того, Френкель довольно безапелляционно затребовал у городской думы возврата якобы переплаченных им 198 руб. 78 коп. Тут даже снисходительная к купцу Френкелю Минская губернская управа была вынуждена написать: "Объявить купцу Френкелю с тем, что домогательства его о возврате ему 198 руб. 78 коп. излишне будто уплаченных за содержание Хойницкого коробочного сбора не может быть удовлетворена за неосновательностью оного".
Бывали и честные судьи
В архивных судейских документах часто можно найти сведения о захвате помещиками крестьянских земель, сенокосов, сервитутных пастбищ. В большинстве случаев действия помещиков оставались безнаказанными, и суды узаконивали этот беспредел. Бывали такие случаи и на Хойникщине. Но находились все же среди судейских люди, способные решить вопросы по справедливости.
А пожаловались помещики Петр и Константин Александровичи в мае 1864 года в Минское по крестьянским делам присутствие на мирового посредника Ванина, что тот незаконно присудил с них в пользу крестьян д. Борисовщина 73 рубля серебром. Суть же дела была в следующем.
Между деревнями Старый и Новый Ломыш, с одной стороны, и деревней Борисовщина, с другой, был постоянный спор за сенокосы на спорных болотах, что располагались между ними. Управляющий Борисовщанским имением Иван Ястржембский, доверенное лицо помещика Николая Ястржембского, разрешил борисовщанским крестьянам накосить себе сена. Когда сено высохло и было сметано в стога, помещики Александровичи велели крестьянам Старого и Нового Ломыша свезти эти стога в свои помещицкие дворы. Что и было выполнено в одну из ночей. Всего было вывезено 44 воза сена. Каждый воз считался вместимостью в 10 пудов сена. Всего было взято у Станислава Гаращенко 23 воза, у Артема Турского – 15, у Леона Винника – 15, у Семена Турского – 3, у Степана Мозырца – 23 воза.
Мировой посредник Ванин исходил из того, что борисовщане накосили сена по разрешению управляющего, а, следовательно, сено принадлежит им по праву. И цену назначил соответствующую, что являлась общей для того времени, – воз сена стоил 1 рубль 65 копеек серебром.
В губернии этот вопрос рассмотрели и оставили в силе, считая решение мирового посредника Ванина абсолютно верным. Только губернские чиновники внесли одно изменение. Вместо того, чтобы ущерб в количестве 73 рубля платить Петру Александровичу, в Минске решили, что эту сумму следует удержать с его брата Константина. Ибо из 44 подвод с сеном он выделил брату только 11 возов. Поделился не по-братски, за что и поплатился. В этом деле есть еще один любопытный факт. Дело в том, что мировыми посредниками были только дворяне-помещики. И то, что Ванин судил по справедливости и принял сторону крестьян*, вызывает только чувство уважения к нему.
* Суддзя не мусіць прымаць чыйсьці бок – гэта прыводзіць да злоўжыванняў, а людзям пажаданая справядлівасць (С. Б.)
Канал на Вити
На территории Полесья Западной экспедицией генерал-лейтенанта И. И. Жилинского в течение 25 лет – с 1873 по 1898 год проводились работы по осушении заболоченных земель. Коснулось это мероприятие и хойникских болот. Как говорилось в отчетном «Очерке работ Западной экспедиции по осушению болот (1873–1898)», что «для осушения болот в казенных дачах Загалье-Настольской, Защелбской и Автютевичской, в частных имениях Хойники, Острогляды и Старчицы, и в наделах крестьян деревень Клевы и Куровое, принимавших в деле осуше- ния денежное участие, а также с согласия владельцев имений Тульговичи, Борисовщина, Хобное и Макановичи Речицкого уезда Минской губернии сооружен магистральный канал “Вить” протяженностью 55 верст 30 сажен, шириною 2,98 до 3,92 сажен». И далее говорится: «Постройка магистрального канала “Вить” началась в 1875 году и тогда, с целью обеспечения за ним его прямого назначения: служить главным водоводом для природных болот его бассейна, упразднены на его пути за счет казны две глухие мельничные частновладельческие плотины...
Одна из этих мельничных плотин находится почти в трех верстах выше устья канала в реку Припять… и подпором своим, распространявшимся вверх на 17 верст до села Загалья, подтопляло большую часть Загалье-Настольской дачи; другая же находилась в 22 верстах от источников канала, в имении Старчицах, и пагубно влияла на казенные дачи Автютевичскую и Защелбскую. В промежутке между этими двумя плотинами в старину существовала, у села Загалье, еще одна казенная мельничная плотина, но вредное ее влияние не только на Загалье-Настольскую казенную дачу, но и на всю ее окрестность уже тогда сознавалась, почему эта плотина с давних пор упразднена казной».
В «Очерке» говорится что канал вот уже 20 лет служит отличной сплавной артерией. Отсюда следует, что работы по устройству канала окончены в 1879 году. Но при этом отмечается, сплав кроме ощутимого пополнения казны, наносит вред самому каналу из-за неправильной эксплуатации этой водной артерии. Поэтому возле Тульгович канал расширился с 3 саженей до 10. Но в этом месте образовалась мель. С этой незадачей тогдашние мелиораторы блестяще справились, ограничив аварийный участок канала «продольными плетневыми дамбами, сопряженными с берегами и отстоящими друг от друга ровно на три сажени. С тех пор препятствий для сплава не было.
К сожалению, этот уникальный канал не сохранился. Это видно, когда сравниваешь «Специальную карту Европейской России» (1865–1875) и карты нынешнего справочника «Изменение гидрографической сети Белоруссии под воздействием мелиоративных работ» (1986). В последнем прежнего канала и следов нет. Канала нет, а память об этом событии осталась.
Дело об аренде
1868 год
В Российском государстве была широко распространена практика передачи части государственных земель в аренду частным лицам. В торгах могли участвовать граждане России и даже иностранцы, но кроме… евреев. Такое вот Положение было от 1844 года.
Решило однажды Минское губернское управление передать в аренду около 800 десятин земли в урочище Судково, что находилось в Загальском казённом имении. Проводить торги было поручено чиновнику для особых поручений Юрову. Прибыв в установленный день на торги, чиновник несказанно удивился малолюдству. Такие торги обычно вызывали большой интерес у крестьян. Очень важно было для них знать, кто новый, хотя и временный хозяин земель. А здесь, кроме волостного старшины Дениса Турского, старосты деревни Борисовщина Филиппа Козла, никого возле правления не оказалось. Правда, на некотором отдалении жалась кучка евреев, но они были не в счет.
Поскольку хоть один желающий взять землю в аренду все же был, ему, Козлу, значит, и отдали обрабатывать земельку за 350 или 360 рублей в год. С тем чиновник Юров и уехал, весьма довольный собой. Но вскоре после торгов на этой казенной ферме стало твориться неладное. Обращаются за какими-либо вопросами крестьяне к Филиппу Козлу, а он отправляет их к местным евреям.
На самом деле землю арендовали евреи Янкель Коник и Невах Рябой из Хойник, в компании с ними были Хаим из деревни Гноев и Бейрах из Храпкова. Козел был лишь подставным лицом. Они же сумели подкупить волостного старшину Турского, а посему творили на ферме что хотели.
Крестьяне собрали сход и вызвали на него мирового посредника Брагина. Они жаловались, что раньше за аренду десятины земли они платили по 75 копеек, а евреи требуют по 2 рубля. Но старшина Турский, услышав о волнении крестьян, опередил их и написал рапорт тому же посреднику, где утверждал, что крестьяне его не слушают.
В великом гневе был Брагин, прочитав рапорт, топал ногами и угрожал крестьянам судом. При этом он говорил, что «Нет вам земли. Было время, так надо было и брать». А после велел всем разойтись.
А евреи между тем хозяйничали вовсю. На арендованных крестьянами землях, они силой (если кто не отдавал добровольно) с помощью волостного старшины отнимали каждый второй сноп хлеба и каждый второй стог сена. Такого беспредела крестьяне еще не видывали.
Сохранился приказ Турского крестьянам, где он требовал «объявить всем крестьянам своего общества, чтобы они ни под каким предлогом не могли забирать накошенное сено впредь до особого распоряжения».
Слухи о творящихся на Судковской ферме делах докатились и до уездного начальства. И тогда по просьбе Речицкого уездного мирового съезда в Загалье отправился с секретной миссией хойникский волостной старшина Василий Жевняк. Стал он просить Филиппа Козла «якобы переуступить аренду». Но тот сказал, что не может этого сделать до конца аренды. Он же сказал, что волостной старшина Турский специально не объявил крестьянам, что будут торги на землю. Ибо тогда у Козла не было бы возможности выполнить поручение евреев.
Решение Минского управления по делам имущества было твердым и непоколебимым:
– Филиппа Козла от аренды немедленно освободить;
– волостного старшину за злоупотребление служебным положением привлечь к ответственности.
У истоков медицины
К 1888 году во всех уездах Минской губернии было только по одному врачу на уезд, не в каждой волости имелся фельдшерский пункт, возглавляемый фельдшером или лекарем. Конечно, оказать значимую медицинскую помощь населению медики того времени не могли. И вот 1 февраля 1888 года состоялось заседание врачебного отделения Минского губернского правления под руководством главного врачебного инспектора Диберта. Принималось очень важное решение по улучшению медицинского обслуживания губернии. Безусловно, такое решение требовало больших денежных средств, и они, конечно же, были выделены. А решение состояло в том, чтобы удвоить количество врачей в уездах с 9 до 18. При этом выделялась еще одна должность врача для командировок, скорее всего, для проведения ревизий.
Что касается Речицкого уезда, то он был разбит на два сельских врачебных участка – собственно Речицкий и Хойникский. В состав Хойникского вошли 7 волостей. Речицкий уездный врач Мациович становится сельским врачом Речицкого участка, а вот Хойникский – возглавил лекарь (!) Николай Александрович Лавров, но уже в качестве участкового сельского врача. Следовательно, был Лавров медиком с высшим образованием.
В каждую волость назначен был фельдшер. Так, в Хойникском пункте (а не больнице, которой еще тогда не было) в должности младшего фельдшера работал Кравченко, в Брагинском пункте работал старший фельдшер Сорочин, в Наровлянском – старший фельдшер Кремень, в Лоевском – младший фельдшер Антон Новицкий, в Иолчанском – младший фельдшер Гуринович и в Дёрновичском – младший фельдшер Пономаренко. Зарплатой врачи были не обижены. Так, врач Лавров получал в год 420 рублей, к ним полагалось 250 рублей столовых, да еще 250 рублей разъездных.
Надо сказать, Хойникщина была, несмотря на захолустность свою, довольно удачным местом для карьерного роста врачей. К тому же Лавров проявил себя на врачебном поприще довольно хорошо. Ибо уже 11 апреля 1990 года Бобруйский уездный предводитель дворянства обращается в губернию с прошением за № 114 перевести Лаврова на должность городского врача Бобруйска. Бобруйск, конечно, не местечко Хойники. Да и зарплата здесь в два раза выше. Но даже при столь высоком окладе доктор в Бобруйске долго не задержался.
Уже 17 декабря 1893 года из Ярославской земской управы приходит в Минское губернское правление запрос о том, какое жалованье получал Лавров, работая в Бобруйске. Ответ был дан без проволочек. Доктор получал в год 228 рублей 66 копеек от Минского приказа общественного призрения и 500 рублей – из казны города Бобруйска. Это не считая столовых и проездных. Скорее всего, доктор Лавров перебрался к себе на родину. Ибо в архивах сохранился приказ врачебного отделения, по которому вскоре после назначения Лаврова на Хойникский врачебный участок он отбывает в отпуск 8 марта 1888 года в связи с болезнью жены в Костромскую губернию. Ярославская губерния же находилась по соседству.
Все дела участка были переданы Речицкому уездному врачу Мациовичу. А через некоторое время Хойникский участок возглавил доктор Шиманский, которого сменил доктор Василий Григорьевич Киданов, который работал до 1898 года.
Мелиорация в Погонном
1894
«Население растет, а землицы не прибывает» – таким был лейтмотив заявлений крестьян деревень Погонное и Молочки в Западную экспедицию генерала Жилинского, что располагалась в городе Мозыре. Видели крестьяне окрестных деревень, на ближайшей государственной даче проводится мелиорация, и решили также осушить свои земли. И посланы были в Мозырь для разведки староста д. Погонное Петр Савенок и староста д. Молочки Иван Давыдченко. При них же единственный грамотный на несколько деревень Феофил Савенок.
После беседы в Экспедиции вернулись посланцы домой и провели в деревнях сельские сходы, где обсуждался вопрос мелиорации болот. Для положительного решения по закону необходимо было собрать две трети голосов сельского общества. Были, конечно, и недовольные, но приходилось подчиняться большинству. А неугомонный Феофил Савенок стал обходить окрестные деревни и уговаривать жителей Радина, Савичей, Богушей, Дронек также присоединиться к мелиоративной кампании. Главным аргументом было то, что недорого ведь запросила Экспедиция с каждого двора за мелиорацию – всего-то по 6 рубликов. Но собрать большинство голосов на сходах Феофилу не удалось.
Тогда и полетели в Мозырь прошения на имя старшего инженера Экспедиции Малаховского с просьбой выполнить мелиорацию только на землях жителей деревень Погонное и Молочки. Под прошениями от д. Погонное стояли имена уполномоченных Петра Кондратьева Ядченко и Трофима Семенова Амельченко, а от д. Молочки были уполномочены Константин Евстафьев Купченко и Александр Иванов Степаненко. И, конечно же, за неграмотных расписался все тот же Феофил Савенок.
Прошение было принято в Экспедиции благосклонно, потому что уже в следующем, 1896 году изыскательские работы выполнили студенты Еремич и Подарко. Вскоре Экспедиция приступила к мелиоративным работам. А все же здорово учили тогда в университетах, ежели студенты могли выполнить работу, которая в наше время по силам только проектному институту.
Далей |
