Тропинками Полесского радиационно-экологического заповедника
26 апреля 2011 года
По приезду в заповедник тянет сразу же в лесные угодья: пройтись по своим маршрутам, вдохнуть зеленым разнотравьем, свободой и, как говорят в народе, "радиацией". А еще – тихо побродить по улицам Бабчина, в который раз восхититься зданием старой школы* (несомненно, имеющим историческую и архитектурную ценность), постоять во дворе полюбившихся мне усадеб.
Высится в центре Бабчина двухэтажный научный корпус. Просторности кабинетов, лабораторных комнат, технической оснащенности могут позавидовать и академические институты. Рядом – уютная столовая с горячим питанием и здание, где проживают научные сотрудники, работающие в заповеднике вахтовым методом. Никогда у меня еще не было таких прекрасных условий для работы.
Произошли изменения не только в условиях труда – растет научный потенциал отделов, появляются новые направления исследований. Ведь Полесский заповедник – это не только зона загрязнения, зона отчуждения, не только Беккерели на килограмм и могильники радиоактивных отходов.
Это огромная территория (216,5 тыс. га), по площади превышающая любой из национальных парков и заповедников республики, где полным ходом идут самые разнообразные природные процессы и где наряду с проблемами, имеющими отношение к радиации, стоят вопросы, требующие внимания экологов, паразитологов.
 Ведь в отмечаемом здесь увеличении численности диких копытных, хищников надо видеть не только положительные моменты, чтобы не создать ситуаций, которые обычно складываются на заповедных территориях (риск эпидемий, высокая численность копытных, истощение их кормовой базы, проблема волка). Пожары, вредители лесного хозяйства, заболачиваемость земель – это также на повестке дня Полесского заповедника.
Здесь же реально видимая перспектива превращения территории заповедника в резерват для редких, уязвимых видов, включая и возможность воссоздания популяций тех видов, которые считаются исчезнувшими на территории Беларуси. Ведь это будут не чуждые виды, не интродуценты для фауны, а, словами И. Бунина, "родные существа, ушедшие от нас".
Полесский государственный радиационно-экологический заповедник (ПГРЭЗ) – огромная территория со строгим охранным режимом по причине ее радиоактивного загрязнения. Ни название, ни причины его образования никак не вписываются в общие принципы и цели создания особо охраняемых природных территорий - сохранение уникальных природных комплексов либо охрана какого-то редкого, ценного вида. Поэтому и не найдете Вы этот заповедник в списках ООПТ.
Но природа, похоже, сама подсказывает нам наиболее перспективный и целесообразный во всех отношениях вариант. В настоящее время роль этой территории в восстановлении и увеличении численности редких видов животных, занесенных в Красную книгу Республики Беларусь, в сохранении и поддержании биологического и ландшафтного разнообразия Восточного Полесья, Беларуси становится все более заметной. Большая площадь (216,5 тыс. га), охранный режим, в целом, более строгий, чем в заповедниках, снятие всех видов антропогенной нагрузки – вот основные факторы, которые обеспечивают здесь естественность протекания природных процессов, восстановление природных ландшафтов Полесья, благоприятно сказываются на состоянии популяций фоновых видов ави- и териофауны, создают предпосылки для увеличения численности редких видов. В том числе и тех, которые, в первую очередь, страдают от прямого преследования человеком (рысь, барсук, крупные хищные птицы), а вернее – от низкой культуры отношения человека к природе.
Главная река Полесья – Припять, пересекающая территорию заповедника с северо-запада на юго-восток, придает ему особую привлекательность. И не только эстетически. Это жизненная артерия заповедника, важная экологическая сеть его. В бассейне Припяти сосредоточены имеющие особую ценность для общеевропейских биосферных процессов естественные болотные и пойменные ландшафты, которых в Европе уже нет. Низинные болота, пойменные кустарниковые и лесные массивы, заливные луга, причудливый лабиринт рукавов, стариц и озер, включающие аборигенные сообщества животного и растительного мира – уникальное природное наследие Полесья.
Пойма Припяти – центральная ось Полесского пролетного пути. В период весенней миграции это место скопления огромного количества птиц, двигающихся в восточном направлении. В  заповеднике кормятся и отдыхают в этот период тысячи гусей, турухтанов, серых журавлей, многих других водоплавающих и околоводных птиц.
Судьба Полесского заповедника еще не обозначена. Хотелось бы уже в недалеком будущем с гордостью говорить о значении его в сохранении биоразнообразия не только для Полесья, Беларуси, но и Восточной Европы. И, может быть, очень своевременная, разрабатываемая и поддерживаемая во всем мире программа сохранения биологического разнообразия на Земле сыграет в этом положительную роль.
И в то же время на что надеяться Полесскому заповеднику в связи с прогнозами по америцию-241? Это долгоживущий альфа-гамма-излучатель, продукт распада изотопа плутония-241, в сравнении с которым он является биологически и радиотоксически более опасным. Самые высокие уровни загрязнения им, по прогнозам специалистов, будут регистрироваться в 2060 году в 30-км зоне ЧАЭС.
Как отмечают наши украинские коллеги, на загрязненных территориях он уже фактически стал и длительное время будет оставаться основным дозообразователем среди изотопов трансурановых элементов. Я не доживу до этих времен. А вот дети и внуки моих коллег по работе, живущие в Хойниках, доживут. Но так далеко, похоже, никто в этом вопросе заглядывать не хочет. А почему? Ведь мы так любили планировать и прогнозировать на многие лета вперед.
Прошло с момента катастрофы 25 лет. Табличные колонки цифр в протоколах измерений содержания цезия-137 в органах и тканях диких копытных, хищников, растительности совсем не радуют. Это бесстрастная, лишенная всякой политической окраски и эмоций информация. Она самая правдивая. И это только цезий-137. Интересно, в каких таких местах рыскали 2 волка, добытые в марте 2005 г., если содержание цезия в шерсти у одного из них 156 тыс. Бк/кг, а у другого в мышцах – 248 тыс. Бк/кг сырого веса. И тут же рядом, то есть из этого района добычи – б.н.п. Уласы, в мышцах волка – всего лишь 1042 Бк/кг. А вот какой "компот" по содержанию цезия-137 у грызунов и насекомоядных из Бабчина: крот – 181 Бк/кг, бурозубка – 6150, полевка – 44 310, мышь полевая – 2370, рыжая полевка – 32 840, опять полевка, но уже только – 31.
Радуют одни лишь зайцы: у них стабильно низкий уровень загрязнения. Что за секреты выведения радионуклидов у них? А может, это просто по причине обитания зайца-русака в открытых угодьях, которые по сравнению с лесными считаются менее загрязненными?
А вот и общий вывод из 5-летнего отчета по научно-исследовательской работе научной части заповедника. "Средняя удельная активность цезия-137 в тканях наземных позвоночных животных ПГРЭЗ в 2006-2010 гг. сохранилась на высоком уровне: амфибии – 1200-2100 Бк/кг сырого веса, рептилии – 3800-4400, оседлые птицы – 11 000, перелетные – 1300-2500, охотничье-промысловые млекопитающие – 3800-50300". Давайте приценимся к продукции охотничье-промысловых млекопитающих (мышечная ткань) как к мясу, которое мы собираемся употребить. В Беларуси допустимые уровни содержания цезия-137 в говядине – 500 Бк/кг сыр. веса, в России и Украине жестче – 160 Бк/кг. Значит, на сковороде у нас будет мясо, в котором содержание цезия-137 превышает допустимый уровень в 7,6-101 раз. Это по белорусским нормам. По соседским – в 24-314 раз.
...Я хожу по тропинкам, протоптанным не человеком, и мне нравится, что в лесу хозяйничают звери (они даже изменили ритм своей суточной активности), а я здесь – на правах гостя. Далеко впереди перебегает, не спеша, дорогу огромная-преогромная крыса. Глазам своим не верю, хватаюсь за бинокль. Так вот какой крысиный профиль может быть у выдры, выскочившей средь бела дня прямо из воды. Вот теперь-то становится понятным, откуда берутся байки про огромных крыс-мутантов, появившихся после Чернобыля.
Ягоды, грибы, охота, рыбалка – все теперь надо искать в другом месте. Трудно представить жителей Полесья без этих непременных атрибутов их прошлой жизни. Помню, как тяжело далась мне моя первая грибная осень в заповеднике. Какие россыпи лисичек и любимых черных груздей! От одного только вида рельефных, крепеньких боровичков частило сердце. Вся моя натура страстного грибника протестовала против этого чудовищного противоречия: грибов – тьма, а брать – крайне неразумно. Я бродила от одного гриба к другому и, кажется, даже поскуливала. Теперь я уже смирилась и каждую осень лишь любуюсь ими, но отстраненно, без азарта. И на душе при этом, ей-богу, как у кастрированного в расцвете сил кота. Только здесь я осознала понятие «грибов – хоть косой коси». Теперь я ясно представляю, что это такое. Однажды сфотографировала пятачок земли, весь в белых грибах. Дома в Минске на смех подняли: да ты их просто специально понатыкала рядом.
 Время от времени я срезаю грибы и сдаю их на анализ. Цифры всегда очень высокие по всему заповеднику. Вот зеленки, собранные недалеко от Бабчина, – 101 060 Бк/кг сырой массы, т.е. превышают допустимый уровень (РДУ – 99) в 273 раза, осенние маслята – в 108 раз, белый гриб – в 36-127 раз, гриб зонтик – в 25 раз. Дальше можно не продолжать.
Несмотря на разнообразную информацию о высоких уровнях загрязнения и опасности употребления грибов в пищу, местное население все-таки собирает их. Если не себе, то, очевидно, на сдачу в заготовительные пункты. В прошлом году в Наровле килограмм белых сырых грибов принимали по 10 тыс. руб. "Неужели все грибы чистые?" – спрашивала я. "Да кто их проверяет?" – отвечали мне.
Маленький водоем, куда я так любила завернуть со своего рабочего маршрута, очень изменился и уже не привлекает меня, я захожу туда все реже. Что же произошло с ним? Ведь по-прежнему растут деревья по его краям, а кустарниковые заросли стали еще гуще, шелестит тростник. Но нет самого главного – задорной, искрящейся жизни, царившей там.
Все пришло в запустение. Не стали прилетать на кормежку утки, реже цепочки следов лисицы, нет поблизости покопок барсука. Даже волки перестали туда заглядывать. Неужели только пара бобров, устроившая ранее здесь хатку, своим присутствием и неутомимой деятельностью создавала эту яркую, беспрестанно меняющуюся, радующую глаз картину, которая постоянно манила меня. И не только меня.
Бобров не стало – их съели волки. Вот так, наверное, и с исчезновением вида в природе. Вроде бы, все на месте, все идет своим чередом, но  как-то потускнело вокруг, где-то оборвались связи-ниточки, что-то будет через некоторое время не так.
Ну почему эту возможность созерцания естества, гармонии и красоты мы ценим меньше всего на свете?
Район обитания зубров. Это только на первый взгляд все очень просто: здесь они пасутся, а там они отдыхают. И только систематические наблюдения позволяют раскрыть удивительную по своей гармоничности картину их пространственного распределения, каждый фрагмент которой тщательно подогнан к другим и играет свою определенную важную роль. Стойла, лежки, точки, песчаные купалки, чесала, тропы, места водопоя – это все неотъемлемый, существенный элемент устройства обжитого зубрами пространства, четкие показатели активного и многолетнего использования ими территории. И связаны они с созданием комфортных условий обитания: улучшение условий отдыха, передвижения, избегание насекомых, уход за телом.
Побываем на одном из таких участков. Небольшой по площади чистый грабняк сменяется смешанными лиственными насаждениями с густым подлеском из бересклета, свидины, рябины, орешника, в понижении – ольшаник с зарослями крапивы, болотным разнотравьем, вдалеке – пятачок сосняка-жердняка на песчаной почве. Такая резко выраженная мозаичность биотопов очень по нраву зубрам. Я сужу об этом по красноречивым признакам активного использования ими участка. Вот поэтому люблю бывать здесь в любое время года: усесться на высокий пень с отполированным до блеска боком (это чесалка зубров), подсчитать их лежки, разбросанные большими округлыми пятнами по грабняку, по натоптанной ими широкой тропе отправиться к продуваемому ветром сосняку (здесь они спасаются от мошкары, комарья). Если со стороны поля пройти вдоль кромки леса, то возникнет полная уверенность, что прохаживаетесь у аллеи из кустов, подстриженных рукой умелого садовника. Кусты – это деревца граба, принявшие густую кустистую форму из-за постоянного общипывания их веточек зубрами. Вот такие здесь садовники!
Как только не обзывают мышей и полевок в газетах и журналах, телевизионной рекламе: злостные вредители сельского и лесного хозяйства, расхитители урожая, народного добра, распространители инфекций и страшных заболеваний. В Полесском заповеднике мне хочется говорить о них только хорошее, вообще, петь им дифирамбы – язык на худое слово не поворачивается. Это отношение далось мне не просто и не сразу и вообще не ставилось целью. Собрав, перелопатив (и не за один год) огромную кучу дерьма (по-научному – экскрементов) лисиц, енотовидных собак, куниц, волка, мелких куньих с целью выяснения их спектра питания в условиях заповедника, убедилась, что у всех этих крупных, средних и маленьких хищников мышевидные грызуны – непременный компонент рациона. И в цифрах это выглядит весьма внушительно и впечатляюще. Если у волка в среднем они могут составлять около 10% в рационе, то у лисицы – 73%, енотовидной собаки – 84%, а у ласки, горностая – около 100%. И так из года в год. В период резкого снижения численности мышевидных, как это выпало на 2003 г., этот процент снижается, и только лиса и ласка, непревзойденные охотники на мышевидных грызунов, умудряются и в этих условиях основательно пополнять свой рацион грызунами. А ведь их добывают не только наземные хищники, но и змеи, и целая орава хищных птиц – от сорокопута до филина. Да и кабан, этот неутомимый пахарь земли, не прочь заглотнуть их вместе с корешками. Это вам не пищевая цепочечка, это просто глыба в сложнейшей трофической структуре! Вы только представьте, сколько ниточек тянется от нее. Поразительная картина.
А ведь у маленькой мышки большие заслуги и перед наукой, а, особенно, на территориях с радиоактивным загрязнением. Судя по научной литературе, многие закономерности процессов распределения и миграции радионуклидов в животных организмах, влияние внешнего и внутреннего облучения на организменном, тканевом и генетическом уровне выяснены именно на ней. И, пожалуй, прав был Анатолий Клещук (фотокорреспондент "Звязды", побывавший в Полесском заповеднике) в своем стремлении запечатлеть в кадре именно мышку – как заслуженный объект №1 на нашей территории.
Не раз писали в СМИ про "озверевшую" в чернобыльских лесах фауну, всяческих мутантов. Ну, а мы наблюдаем здесь закономерные, внешне обычные, природные явления и отсутствие человека со всем комплексом его влияний на природу позволяет проявиться этой жизненной палитре красок более ярко и насыщенно, возможно, более взаимосвязано и гармонично. Что в некоторой степени создает видимость определенного экологического благополучия. А, может быть, за этой видимостью уже стоят процессы компенсации и активного приспособления сообществ. Именно в таком аспекте хотелось бы рассматривать и изучать проблему отдаленных последствий аварии. Ведь основной объем научных исследований изначально был посвящен решению насущных практических вопросов: концентрация радионуклидов в объектах окружающей среды, особенности их распределения и миграций в пищевых цепях естественных экосистем. Тогда как о закономерностях биологического воздействия радиационного фактора на природные популяции и ответной реакции на него до сих пор известно сравнительно мало.
На сегодняшний день роль заповедных территорий с радиоактивным загрязнением в поддержании биоразнообразия животного мира тех регионов, где они находятся, становится все более заметной. Эти положительные тенденции характерны для Полесского радиационно-экологического заповедника, украинской Зоны отчуждения, Восточно-Уральского заповедника на территории "уральского радиоактивного следа" в Челябинской области. Всего лишь два фактора определяют в данном случае притягательность этих территорий для животных – действенный охранный режим, который в целом остается гораздо более строгим, чем в подавляющем большинстве заповедников и снятие всех видов антропогенной нагрузки. Именно эти вторичные факторы обусловили те изменения в видовом соотношении, численности и биотопическом распределении животных на территории Полесского заповедника, которые так ярко проявились в первые годы после аварии и продолжают влиять на формирование фауны Полесского ГРЭЗ и ее структуру. Что, несомненно, должно сказаться в будущем и на состоянии фауны Беларуси.
*Узведзена ў 1905 годзе, як сцвярджаюць выдаўцы беларускамоўнай версіі кнігі "Рэчыцкае Палессе" ўраджэнца Бабчына Чэслава Пяткевіча.(С. Бельскі)
Татьяна ДЕРЯБИНА,
кандидат биологических наук,
ведущий научный сотрудник ПГРЭЗ |
