Зачем Полесскому заповеднику выращивать волков?
2 мая 2014 года
 Сергей Плыткевич
Директор фонда поддержки дикой природы "Красный бор",
председатель Белорусского клуба фотографов дикой природы,
председатель БОО "Фотоискусство"
На прошлой неделе вернулись с Виктором Козловским из командировки в Полесский государственный радиационно-экологический заповедник. Готовили очередные материалы для сайта, фотографировали для будущего фотоальбома о жизни дикой природы в зоне. Поразило почти полное отсутствие копытных и множество следов жизнедеятельности хищников. А на Виктора еще большее впечатление произвели крики съедаемого стаей волков лося. Это жуть – когда в ста метрах от тебя в зарослях камыша происходит борьба, когда одно животное пытается хоть как-то продлить свою жизнь, а стая других впивается в него со всех сторон...
Вернувшись в Минск, я первым делом перечитал свое мнение о ситуации в Чернобыльской зоне, опубликованное три года назад. Думаю, вначале стоит его еще раз воспроизвести, а затем попытаться задать вопросы специалистам, которые должны реагировать на сложившуюся ситуацию.
Итак, 11 мая 2011 года, материал под заголовком "Миф о неимоверном количестве диких животных в Чернобыльской зоне должен быть развеян!":
"Так получилось, что за последний месяц, работая над специальным номером журнала "Дикая природа", я трижды побывал в Полесском государственном радиационно-экологическом заповеднике. Пять дней с рассвета до заката провел в зоне отселения в поисках интересных снимков – в первую очередь животных и птиц на фоне брошенных деревень.
Да, кое-что сделать удалось – например, сфотографировал того же лося на фоне памятника или стадо диких свиней в заросшем саду. Но общее впечатление от встреч с дикими животными в зоне осталось какое-то двоякое: в первый раз они показались какими-то зашуганными, реагировали на появление машины мгновенно. Второй раз я изменил тактику: выбирал самые отдаленные деревни, в которые только можно добраться, и проходил их пешком, затем возвращался к машине. В третий раз у нас вообще была возможность оценить количество животных с воды. К этому стоит добавить двухчасовой полет над зоной, который и подтвердил мои сомнения: рассказы о неимоверном количество диких животных в зоне – это миф, в создании которого, кстати, и я сам принимал участие, делясь увиденным несколько лет назад.
Сегодня, получив возможность сравнить впечатления, я вынужден заявить: диких животных стало гораздо меньше. Более того, Наровлянская часть заповедника меня вообще поразила своей бедностью: за целый день поиска я не только не увидел ни одного лося, но и практически не видел следов их жизнедеятельности. Хотя помет лошадей Пржевальского был на многих дорогах и возле брошенных ферм. Только одна косуля уже в темноте вышла на поле и метнулась от машины метров за двести.
В Хойникской и Брагинской части заповедника, безусловно, ситуация другая, там животных гораздо больше. И увидеть их можно, и повсеместно заметны следы и помет. Но... точно такую же картину можно наблюдать и в Браславском, и в некоторых уголках Миорского района, и в Налибокской пуще. И реакция животных, кстати, там на встречу с человеком очень похожая.
В то же время ни в каком другом месте Беларуси, кроме Чернобыльской зоны, невозможно увидеть волков, которые выбегают на шум плывущего катера и с любопытством его рассматривают. Именно этот факт, да еще две суровые зимы, на мой взгляд, и дают объяснение уменьшению копытных в зоне.
Но это только моя версия, которая может быть или опровергнута, или подтверждена наблюдениями специалистов. Однако, насколько я знаю, подобные исследования на территории заповедника не проводятся, о регулярных авиаучетах, с помощью которых можно было бы сравнивать количество животных, я тоже не слышал. А вот разговоров о том, что в зоне и волков не стреляют, и море копытных – предостаточно.
Я понимаю, что сегодня на фоне экономических и финансовых проблем эта тема не особенно актуальна. Но истина-то дороже всего! Может быть, найдется какая-то природоохранная организация, которая инициирует такое исследование? Ведь на территории Полесского государственного радиационно-экологического заповедника мы имеем уникальнейший полигон дляизучения. Почему им мало кто пользуется?"
Прошло три года, ситуация, на мой взгляд, приближается к катастрофической: волчьи стаи заполонили весь Полесский радиационно-экологический заповедник. Практически исчезли косули, полностью съеден молодняк свиней, под жесточайшим прессом находятся лоси и олени. В этом году, думаю, из-за очень низкого уровня воды конец придет и бобрам.
Возникает вопрос: кому это нужно? Если по всей Беларуси охотничьи хозяйства активно борются с волками, то почему на этой территории им созданы такие благоприятные условия? Наверное, проводится какой-то эксперимент?
Обзваниваю ученых, которые работают в Полесском радиационно-экологическом заповеднике. У каждого из них есть своя узкая тема: кто-то занимается глистами, кто-то – грызунами, кто-то – птицами, но нет общей научной программы, благодаря которой можно было бы в комплексе анализировать происходящие в дикой природе ПГРЭЗ процессы! Как такое могло случиться? Почему на эту территорию махнули рукой Министерство природных ресурсов Беларуси, Академия наук Беларуси, общественные организации, занимающиеся природоохранной и научной деятельностью? И вообще, где государственный подход к природопользованию на родной земле? Пусть она радиационная, но она наша, она останется нашим потомкам.
История создала для нас страшный, но уникально интересный прецедент. Почему мы не хотим им воспользоваться? Разве не любопытно ученым проанализировать те процессы, которые происходят, если территорию освобождает человек? Ни в коей мере не хочу обидеть руководство заповедника или ученых, которые там работают. Все они честно выполняют свои должностные обязанности. Но в любом деле должен быть какой-то высокий смысл.
Вот только некоторые вопросы, которые требуют ответа:
На украинской части зоны принимают около 50 000 туристов в год, у нас это запрещено. Почему? Нам не нужны деньги? В Хойникском, Брагинском, Наровлянском районах не нужны рабочие места? Эти районы не нуждаются в развитии туристической инфраструктуры?
Восемь лет назад было принято решение запретить отстрел волков в зоне с вертолета. Что это дало? Нет соблазна для браконьеров? Но волки стали настоящим бичом для всей остальной живности в зоне! Если когда-то я восторгался возможностями, которые открываются для фотоохотников в зоне, то теперь могу откровенно заявить: сфотографировать лося в Браславском или Миорском районах в пять раз легче, косулю – в десять! И что тогда охраняется в Полесском радиационно-экологическом заповеднике? Брошенные дома и кладбища? Но они интересны только потомкам тех полешуков, которые были вынуждены покинуть родные места, а мы говорим о природных комплексах, о серьезном отношении к той ситуации, которая сложилась не по нашей вине.
Допустим, приняли решение не вмешиваться в жизнь дикой природы. Хорошо, я согласен с таким решением. Но за ним должно следовать детальнейшее изучение тех изменений, которые будут происходить в природе. В частности, как себя ведут копытные, когда прекращается охота и подкормка, когда увеличивается пресс со стороны хищников. Того же волка в Европе всячески оберегают, может быть, стоит привезти европейских ученых в зону и показать, что будет с их природой, если волк вернется? Можно проводить и многие другие исследования, но... необходим ГОСУДАРСТВЕННЫЙ подход к решению проблемы!
Это значит, что в разрабатываемой Министерством природных ресурсов и охраны окружающей среды программе на ближайшие десятилетия должен быть целый раздел по Полесскому радиационно-экологическому заповеднику. И в нем должно быть четко написано: ради чего проводятся эти исследования, какой ожидается результат и какое выделено финансирование.
Только в таком случае мой материал, опубликованный три года назад, не придется повторять еще через пару лет...
PS Кстати, под моим трехлетней давности материалом была достаточно бурная дискуссия. Думаю, ее участникам тоже будет интересно сверить свои мысли...
Мои встречи с волками в ПГРЭЗ
23 февраля 2013 года
Татьяна Дерябина
 День Святого Валентина в этом году получился у меня не совсем обычным.
Выехали в "зону" по вечернему режиму работы – с 14.00 до 21.00. Из машины пришлось высадиться самой первой – у выселенной деревни Дроньки. Остальные поехали дальше – на вечерние учеты сов.
В Дроньках уже много лет подряд обитает рысь. И я намеревалась по следам обследовать хоть какую-то часть ее большого участка. Здесь мы отмечали и детенышей рыси.
Снега было очень много, и тропить – сплошное удовольствие: все помыслы дикой кошки и ее делишки, как на ладони. Часа 3 кружила по ее ночным свежим следам, постоянно проваливаясь в снег: мокрый, рыхлый наст совсем не держал.
Около шести вечера, не спеша, я вышла на перекресток у начала села. Оглянулась: на дороге, по которой мы приехали, вдалеке вижу передвигающиеся фигурки. "Кабаны вышли", – мелькнула мысль. Но что-то заставило меня уточнить свои предположения, посмотреть в бинокль.
Два матерых волка, чуть пригнув головы, рысцой бежали по дороге прямо ко мне.
Следом за ними виднелись остальные: то ли 4, то ли 5.
Я стояла на перекрестке, в самом начале заснеженной дороги, ведущей в деревню. Вокруг пустынно, никаких зарослей, спрятаться негде.
Прикинув расстояние от меня до волков и до ближайшего пустующего дома, я стремительно понеслась к строению. "Понеслась" - громко сказано, не тут-то было – мешал рыхлый снег!
"Забаррикадируюсь в доме, – пульсировало в голове, – не достанут".
Дом, который самый крайний, со всех сторон был окружен сугробами. Именно в них неожиданно я и завязла. Барахтаясь, руками вытаскивала утонувшие в снегу резиновые сапоги 42 размера, с двумя носками из собачьей шерсти. "Старая кляча, ну, что тебе надо в Дроньках в это время!" – запоздало жалела и ругала я себя, злясь от навалившегося бессилия.
Дом оказался без дверей и окон. Все настежь! Надежда забраться с печки на чердак через лаз тоже оказалась невыполнимой: печь разобрали на кирпичи, оставшиеся обломки валялись грудой.
Лихорадочно металась по дому в поисках укромного уголка, но спрятаться от этих умных хищников действительно было негде.
Прошло 15 минут. Никаких признаков приближающихся волков. "Ну, вот и все позади, - успокаивала я себя. - Они просто пробежали по дороге дальше". Я решительно выбралась за угол дома – и тут же пронзительный вой заставил отпрянуть назад.
Хоть до утра промерзну здесь, но наружу больше не выйду!!!
За те два часа, что пришлось отсидеть в доме, 5 раз волки начинали выть: то приближаясь к дому, то удаляясь, но не уходили. Явно, интерес у них ко мне был. Я прислушивалась к каждому шороху во дворе. Чтобы не окоченеть (почему-то и адреналин не помогал), пришлось основательно подергаться и помахать всеми конечностями. Сроду я такой интенсивной зарядкой не занималась!
В 20.00 на перекрестке остановилась наша машина.
В полной темноте, прямо из окна, бросилась из дома к перекрестку, больше всего боясь, как бы ребята не решили, что я ушла на КПП.
Ну а потом, уже беспечно развалясь в теплой машине, с улыбкой смотрела на сверкающие огоньки желтых глаз по обеим сторонам дороги. Матерые волки быстро метнулись в сторону от движущейся машины, а молодежь еще несколько десятков метров маячила в свете наших фар впереди перед колесами, не решаясь перепрыгнуть возвышающиеся по обочинам сугробы.
Как бы вели себя волки дальше, если бы мне пришлось просидеть до утра? К сожалению (или к счастью?) выяснить не удалось.
Может быть, у посетителей сайта есть свои соображения по этому поводу или подобные интересные случаи встреч с волками?
Поделитесь! Всем будет полезно...
Фото Сергея Плыткевича
|
